Перед выходом своего третьего альбома, «Minutes To Midnight», вы выражали неуверенность в том, что фанаты, которым было 15 во времена релиза «Hybrid Theory», поймут новую пластинку. Ну как, они всё ещё с вами?
Честер: Да! Теперь на наши концерты они приходят со своими детьми, это круто.
Роб: Наши фанаты, которые были с нами с самого начала, всё ещё с нами. Это время от времени заставляет нас почувствовать себя старыми, когда они приходят на meet and greet со своими отпрысками.
Честер: Мы знаем одну девушку, в общем, Роб поворачивается ко мне и говорит: «А не она ли была на самых первых автограф-сессиях?». А я такой: «Да, это же она, она тогда училась в школе, была подростком, когда мы её встретили!».
По-моему, она была на тридцати наших встречах с фанатами. Недавно она пришла со своим мужем и дочкой, она повзрослела, она теперь женщина. Мы одновременно узнаём и не узнаём их — они больше не дети. И я про себя говорю: «О, да, у меня теперь есть седые волосы и мне приходится выщипывать торчащие из носа волоски». Да, мы становимся старше. У меня у самого есть несколько детей. Классно наблюдать за их взрослением.
До выхода третьего альбома вы не были в туре несколько лет. Не почуствовали ли вы, что потеряли форму?
Честер: Я в такой хорошей форме, как сейчас, никогда в жизни не был. Сейчас я бы мог надрать задницу самому себе 5-летней давности (смеётся). И думаю, что мой голос тоже стал лучше.
По прошествии 5 лет ты стал мудрее?
Честер: Мы все стали мудрее и спокойнее.
Спокойнее значит скучнее?
Оба: НЕТ.
Роб: Это всего лишь значит, что мы устаём немного раньше, чем прежде. Мы не отрываемся после концерта так долго, как делали это раньше, мы отправляемся обратно в гостиницу немного раньше и смотрим тв.
Честер: Нам не надоедают одни и те же вещи — вот что я имел ввиду под словом спокойнее. Мы повзрослели и остепенились. Но мне сейчас гораздо прикольнее живётся, чем раньше.
Честер, в песне «Given Up» ты кричишь 18 секунд без передоха, получается ли у тебя то же самое на сцене во время концертов?
Роб: Ещё как. Впервые я услышал, как он орёт 18 секунд не переставая на репетиции, я просто не мог поверить в это.
Честер: Когда мы репетируем, я могу прокричать без прерываний все 18 секунд, но когда мы на концерте, это сложновато осуществить, адреналин так и бьёт, сердце колотится. Чтобы вытянуть это на сцене, мне буквально нужно превратиться в один большой насос. 18 секунд — это многовато, но в середине я делаю небольшой вдох и разделяю крик на 2 части.
Крис Корнелл разогревал публику перед концертами в Австралии в прошлом году. Вы в самый раз по возрасту попадаете под фанатов Soundgarden.
Честер: Да, это диковато звучит. Обычно наши концерты открывают группы, которые по времени существуют меньше нашей. Но когда нашу публику разогревает Крис Корнелл, нам в некотором роде стыдно выходить на сцену после такого крутого перца (смеётся).
Да не будьте скромниками. Когда вышел альбом «Minutes To Midnight», все использовали словосочетание «самая большая группа в мире», чтобы охарактеризовать вас.
Честер: Ну да, дела наши идут не так уж и плохо. Мы продолжаем расти. Наши концерты становятся больше. Много маститых музыкантов и групп, которые снисходительно относились к нам в прошлом, заувашали нас, мы заработали их уважение.
В начале карьеры много музыкантов попрекали вас в лицо?
Честер: Ну конечно, как же без этого. Те, кому не нравится наша группа, просто негативно относятся к нам как к людям. Так что мы считаем их гавнюками. А когда мы встречаемся лицом к лицу, то все улыбаются, жмут нам руку и всё такое. Странная для меня вещь, думаю про себя: «Вы же ненавидели меня, зачем вы сейчас хотите проводить со мной время?».
Обычно негативное отношение меняется, когда нас видят живьём на сцене или мы вместе выступаем. Порой дело заканчивается извинениями.
My Chemical Romance выступали с вами в туре Project Revolution. Видите ли вы в них себя в более молодом возрасте?
Честер: Точно, вижу. Есть множество похожих вещей, например, то, как они относятся к своим фанатам, то, как к ним относились другие, когда вышел их первый альбом. Я уверен, что если они будут делать столь же хорошую музыку, они достигнут такого успеха, что скажут: «Да ну нафиг этот Linkin Park, мы сами свой большой тур замутим». И мы будем с ними конкурировать (смеётся). Вообще будет клёво, мне нравится, когда музыканты добиваются успеха, особенно когда они крутые ребята.
Осталось ли вам что-нибудь кому-нибудь доказывать? Фанаты у вас требовательные?
Честер: Да, очень требовательные. Любая группа, добившаяся успеха, скорее всего начнёт думать, что «мы теперь можем писать такую музыку, какую хотим». Вот когда карьера музыканта начинает рушиться. Важно быть в теме. От фанатов только и слышно: «Лучше бы им сделать хороший альбом или хана всем и вся». Это здоровая реакция. С выходом каждого альбома мы теряем часть фанатов и часть приобретаем. Я помню, когда вышел первый сингл альбома «Meteora» — «Somewhere I Belong» — все только и вопрошали: «Где та группа, которую мы любили?». А теперь эта песня считается одной из самых популярных. Теперь, если мы не играём её на концертах, все расстраиваются (смеётся).
Индустрия в упадке, продажи альбомов сократились. Почему Linkin Park всё ещё продаёт стабильно много альбомов?
Честер: Чувак, я правда не знаю. Канье Вест продаёт альбомы, 50 Cent делает то же самое, многие другие тоже продают. Продаётся много альбомов. Думаю, они просто не включают статистику по электронным продажам. Вообще сейчас люди тратят гораздо больше на музыку, чем тратили раньше. Просто прибыль не идёт лейблам, весь куш отходить iTunes (смеётся).
Что насчёт следующего альбома группы?
Честер: На его запись точно уйдёт меньше времени, чем на «Minutes To Midnight». Должны выпустить его довольно быстро.
Роб: Да, на наш третий альбом ушло столько времени потому, что мы много экспериментировали, мы многому научились. К нас есть отличные идеи, витающие в воздухе, так что новый альбом выйдет куда быстрее.
